Их детство исковеркала война

Каждый год отодвигает всё дальше события Великой Отечественной войны. Каждый год уходят из жизни те, на чью долю выпало пережить эти страшные годы. Живущим важно сохранить как можно больше воспоминаний об этих исторических для судеб нашей Родины годах, месяцах, днях, даже минутах. Мне хочется поделиться с читателями воспоминаниями тех, чьё детство навсегда отняла война. Их рассказы о своём исковерканном детстве – тоже страницы истории, которые нельзя вычеркнуть.

Вальтер Иванович Телинен:

– Наша семья жила под Ленинградом в деревне Телези, что находится недалеко от Красного Села. Здесь проживали русские финны или ингерманландцы. (прим. – Ингерманландия, или Ингрия, – это Ижорская земля, центральная часть современной Ленинградской области, включающая юг Карельского перешейка и полосу от реки Ловати к западу до реки Нарва вдоль Финского залива). Я там родился в 1934 году. Родители работали в колхозе, а у нас с сестрой было обычное детство. Мне не было семи лет, когда началась война. Я помню этот тёплый солнечный день так чётко, словно это было вчера. Рядом с деревней проходила асфальтированная дорога, и мы, мальчишки, любили смотреть, как по ней проезжают машины. В этот день тоже пошли туда, и кто-то сказал, что началась война. Помню, как сильно испугался в тот момент – бежал домой с одной только мыслью: «Меня обязательно убьют!»

Немец подходил к нашей деревне, и было принято решение эвакуироваться. Родители собрали вещи первой необходимости, коров с собой взяли и отправились в Лигово под Ленинград. Помню, что дед дал мне бидончик с медом – я с этим бидоном так и ходил. Правда, не помню, куда он потом делся. Добрались до Лигово, заселились в школе, корову к забору привязали – думали, что поезд скоро приедет, и мы поедем в тыл.

Стреляли постоянно, а небо было всё в самолётах – летали и наши, и немецкие. Однажды началась бомбёжка, а я оказался один в школе, где мы жили. Думаю, надо выбираться на улицу, ведь родители наказывали: «Если что-то начнётся, беги в землянку». Кругом грохот, взрывы, самолёты ревут – ужас просто! Выбежал на лестницу, посмотрел вверх, а там в потолке небо видно – бомба попала. Побежал в землянку – бежать надо было несколько десятков метров – а на земле кругом убитые да раненые лежат. В землянке нашёл я и своих близких – они тоже чудом успели добежать. После бомбёжки пошли в школу, а там ни коровы, ни забора – всё разнесло.

Долгонько мы были в Лигово – сколько точно не помню, но построили печечки, готовили на них еду и даже хотели уже в землянки перебираться. Вскоре немцы подошли к Лигово. После этого решили родители домой возвращаться – всё-таки дом там, картошка посажена. Шли с мамой и сетрой ночами по кюветам – днём было опасно. Пока добирались, всё время откуда-то стреляли из пушек.

Добрались до своей деревни, подходим к дому, а там уже немцы живут, нас домой не пускают, говорят не по-русски. Пришлось заночевать в колхозном сарае. Потом мать пошла к немцам, сказала, что это наш дом, и нас пустили жить в одну половину. Жило в доме около 10 немцев. Они играли на губных гармошках. Нас они не обижали, но и не баловали.

После Сталинградской битвы пошли по деревне слухи, что немцы увезут нас в Германию. Мы с сестрой убежали в другую деревню к бабушке и спрятались. Но ведь маленькими были, страшно стало, и мы вернулись к родителям. Нас забрали и повезли вместе с родителями в Финляндию. Везли через Финский залив на корабле. Самолёты со всех сторон в небе кружили постоянно,и мы думали, что не доплывём. Помню, когда нас везли, на Финском заливе был шторм. Люди очень страдали от морской болезни. Я сидел в трюме и легко переносил шторм. Вдруг какой-то мужчина подошёл ко мне и говорит: «Ну ты молодец, пацан, держишься!»

Привезли нас в Хельсинки, где какое-то время находились в карантине. Помню: вокруг колючая проволока, собаки лают, часовые с оружием ходят.  Однажды пришли финские помещики и стали выбирать себе семьи для сельскохозяйственных работ. Нашей семье повезло – хозяин попался хороший. Мать занималась коровами, отец ходил в лес. Я ему обеды приносил и помогал по мере сил. Бывало иногда, хозяйка просила меня загнать коров в стадо. Приду домой, она мне ещё и пирога даст.

Когда началось наступление Красной Армии, нас увезли вглубь Финляндии. Потом начались переговоры, чтобы вернуть нас в Россию. Родители приняли решение вернуться. Так начался наш путь к мирной жизни, война закончилась.

Вячеслав Николаевич Салтеев:

– О войне я знаю только по рассказам бабушки, ведь когда началась война, я был совсем маленьким, но иногда события того времени, оккупации, всплывают в памяти.

Родился я в 1940 году в деревне Менюши. Мать была медиком, отец – старшим лейтенантом, командиром транспортной роты. Незадолго до начала войны его перевели в Кингисепп. Когда начались бомбёжки, сформировали воинский эшелон, который должен был идти в Свердловск. Когда проезжали мимо Старой Руссы – а это родина матери и бабушки – мы вышли из поезда и на попутных машинах добирались до деревни. Не знали мы, что там уже немцы десант выбросили. 

Ярко помнится несколько эпизодов. Любили мы, деревенские мальчишки и девчонки, кататься с горки за деревней. Не знали мы, что немцы установили там зенитные орудия. Налетели наши самолёты, бомбить начали – мы бежали, кто как мог.

А в 1943 году нашу семью вместе с другими угнали в Латвию на хутор Дзени, где немцы сформировали трудовые лагеря. Работали у зажиточных крестьян. Для большинства хозяев мы были не люди – просто рабочая сила.Бабушка рассказывала, что хозяин всегда ходил с плёткой и, выйдя на крыльцо, кричал постоянно: «Аrbeiten! Аrbeiten!» В 1943 году хозяин узнал, что его сын погиб под Сталинградом, так он девушку-украинку плёткой засёк на смерть. Женщины-работницы пожаловались на него в комендатуру. В итоге всех рабочих забрали от этого хозяина и отправили в Польшу.

В Польше наша семья работала у хозяйки пани Марты. Она держала колбасный цех для обеспечения немцев продовольствием. Маленького Славу хозяйка заставляла пасти гусей. Вячеслав Николаевич вспоминает, что однажды подошёл к бабушке: «Я не помню, что именно просил, но хозяйка это увидела. Бабушка сказала ей, что я просил у неё творожку голью (просто одного творога). Хозяйка узнав, о чём я прошу, сказала: «Да дай ты ему».

В 45-ом году польский хутор, где работала семья Салтеевых, освобождали войска Георгия Жукова. «Жуков вместе с офицером зашёл в наш дом. Он рассказал, что вся Новгородская область разрушена, и распорядился, чтобы нам дали подводу для переезда. Девочкам, которые бегали во дворе, он подарил трофейные брошки. Я тоже стал просить, но Жуков сказал: «Ты же мальчик и брошки носить не будешь». Достал карманные часы на цепочке и подал мне: «Скажи, что дядя Жуков тебе подарил», – вспоминает В.Н. Салтеев. Часы оказались золотыми. В послевоенные годы бабушка хотела обменять их на продукты питания. Так как к часам было не подобрать ключик для завода, мастер посоветовал продать золотые крышки и купить что-нибудь внуку на память. Бабушка купила Славе велосипед.

После окончания войны семья вернулась на Родину. В деревне было всё разрушено, их дом сгорел. Перед началом оккупации бабушке удалось зарыть кое-какой скарб, но яма оказалась разрытой. Удалось найти у соседей швейную машинку – бабушка была отличной швеёй. Именно благодаря ей семья смогла пережить трудные послевоенные годы.

Ольга Астапова.
Воспоминания записаны со слов очевидцев без редактирования.

Международный день освобождения узников фашистских концлагерей отмечают 11 апреля. Эту дату чтят и те, кто находился в гетто и других местах принудительного содержания, созданных фашистами и их союзниками в период Второй мировой войны. В Пикалёве на 1 апреля 2014 года проживает 32 бывших малолетних узника, которые состоят в общественной организации ветеранов. Для них – выживших, перенёсших тяготы, ужас оккупации и немецких лагерей – Совет ветеранов организует встречу, которая состоится 11 апреля. Это лишь небольшой знак признательности и уважения к их непростой судбе.