СУД ИСТОРИИ – ВО ИМЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ

Ленинградский областной суд рассматривает дело о признании геноцидом советского народа преступлений немецко-фашистских захватчиков на территории Ленинградской области.

Один из участников заседания – доктор исторических наук, профессор Борис Николаевич Ковалёв рассказал нам, почему о злодеяниях нацистов сегодня должны помнить во всём мире.

– Борис Николаевич, почему нам сегодня важно разобраться с этими страшными преступлениями прошлого?

– Это необходимо для нас самих. Для осознания того, что было сделано по отношению к нашему народу. Мы, историки, в академическом кругу говорим об этих преступлениях десятилетиями. А для более широкой аудитории эта тема зачастую оказывалась невостребованной. Её не замалчивали, но изучали неглубоко.

В то же время страны-соседи десятилетиями развивают институты национальной памяти. Нас регулярно призывают в чём-то покаяться, вплоть до обвинений в развязывании войны. В этих условиях мы обязаны бороться с исторической мифологией и просто ложью, которая становится нормой.

– Кто же на этом «суде истории» является обвиняемым?

– В прошлом веке немецкий криминалист Бауманн писал, что расследования по делам нацистских преступников ведутся в отношении сотен лиц, в то время как в убийствах виновны тысячи. Мне кажется, что и эта цифра сильно занижена. Ответственность несёт не только нацистская Германия, но и её союзники.

С первых недель войны вместе с Вермахтом сражались против Красной армии солдаты Финляндии, Венгрии, Румынии, Италии, Словакии. В частях СС воевали добровольцы из Норвегии, Дании, Франции, Бельгии. Многие из них приняли участие в блокаде Ленинграда. Вспоминается Эстонская и Латвийская дивизии СС – сейчас в Эстонии и Латвии утверждают, что они сражались за «свободу» от большевизма, но всё это – лишь попытки уйти от наказания за совершённые преступления.

– Почему пример Ленинградской области – особенно показателен для расследования преступлений нацистов?

– Ни один другой регион не находился под оккупацией так долго. В Московской области этот период продлился несколько недель, Орловская и Брянская области были освобождены летом 43-го, а для Ленобласти оккупация началась в июле 1941-го и продлилась до лета 1944 года!

Отношение к мирному населению было тотальным: от массовых репрессий до поголовной депортации людей в качестве рабочей силы. Третий рейх рассматривал эту территорию как свои будущие земли, так что никто не думал ассимилировать население – либо уничтожать, либо выселять с родной земли.

– О каких наиболее страшных преступлениях мы можем говорить?

– Отдельный комплекс злодеяний – медицинские преступления. Господствовавшая в Третьем рейхе идеология извращала само понятие о профессиональном долге врачей, зачастую превращая их в убийц. В числе примеров – ликвидация руками медиков 230 душевнобольных пациентов лечебницы под Любанью. Путём подкожных вливаний по указанию оккупантов были умерщвлены 750 пациентов больницы им. Кащенко. В селе Никольское под Гатчиной больницу переделали под немецкий госпиталь, а прежних пациентов морили голодом или убивали. Тела жертв скидывали в противотанковый ров на окраине Никольского. Всего в рамках программы «Т-4» здесь были умерщвлены порядка 900 пациентов, а также казнены главврач М. И. Дуброва и остальной медперсонал.  

В регионе активно проводились карательные операции. Здесь действовало несколько крупных латышских полицейских формирований, выполнявших самую кровавую «работу», связанную с уничтожением стариков, женщин и детей. Действовал специальный карательный отряд эстонцев из Нарвы численностью до двух тысяч человек и другие эстонские отряды поменьше – в местах своего постоянного проживания. Они выдавали и казнили своих же земляков из числа большевиков и сочувствующих Красной армии…

– Отдельная тема – детские концлагеря, о многих из которых мы узнаём только сегодня…

– Да, например, концлагерь в Вырице не упоминается в актах о преступлениях фашистов. Однако установлено, что немцы создали в посёлке «детский дом». Туда свозили многодетные семьи из прифронтовой зоны. Из Мги сюда привезли целый детский сад: 600 детей до шести лет. Зимой маленькие узники по 12 часов работали на переборке овощей, летом — в парниках. Детей кормили баландой, прокисшим супом. Многие умирали от такого режима и питания. Выжившие вспоминали страшные картины – например, надзирателя с плёткой, который легко мог наказать маленького ребёнка…

– Можно ли сказать, что вместе с людьми уничтожалась и русская культура?

– Быстрое наступление вермахта не позволило эвакуировать значительную часть экспонатов из музейных хранилищ. Поначалу оккупанты не трогали их, но как только планы молниеносной войны были сорваны, изменились и установки оперативного штаба. Теперь захватчики вывозили всё, что только было возможно. Отправились на Запад Айвазовский, Кипренский, Брюллов, Верещагин, Нестеров, Кустодиев... Политика была простая: наиболее ценные памятники культуры оценивались и вывозились на территорию Германии, а там, где это было сделать невозможно, они цинично уничтожались.

– Всё это – геноцид советского народа?

– С юридической точки зрения – да. Хотя лично мне ближе живое, объёмное по смыслу слово – злодейство. Главное, что все эти злодейства не имеют срока давности. При наличии множества ещё не привлеченных к ответственности преступников, которые нередко у себя на родине объявляются героями, погашение их злодеяний давностью было бы оскорблением памяти миллионов их жертв.

Беседовал Стас Бутенко

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Александр Дрозденко, губернатор Ленинградской области:

– Ни одно из этих страшных преступлений не может остаться забытым, «похороненным» где-то в недрах исторических архивов. Наш долг – рассказать об этих преступлениях и дать им чёткую, однозначную правовую оценку.